Ох уз эти сказоцки:)-2 (окончание)

4

Проехав еще километра полтора, машина заглохла – кончился все-таки бензин! А до райцентра было еще километра четыре с половиной. Ну и решил я поспать до утра, а с рассветом взять канистру и пешком отправиться к АЗС – благо, было уже не далеко.

И тут я услышал, как кто-то идет по дороге со стороны райцентра. Казалось бы, что шум дождя должен  заглушить звук шагов, но – не тут-то было! Громкое хлюпанье перекрыло даже бормотание магнитолы.

Я включил фары, и их свет выплеснулся на мокрую, грязную дорогу, по которой шагал небольшого роста человек в болотных сапогах и мокрой телогрейке. Человек приветливо помахал мне рукой.

Выбравшись из салона, я нос к носу столкнулся со стариком лет семидесяти, седым и длиннобородым – ну вылитый Лев Толстой! И в то же мгновение, фары погасли, да и магнитола умолкла. «Замыкание, что ли?» — мелькнула у меня мысль.

— Здорово, мил человек. Заплутал?

— Здравствуйте, отец, — отозвался я. – Заплутать не заплутал, но в не самую приятную ситуацию попал-таки…

— Иди за мной – горячим напою, да до утра приют дам.

Старик, не дожидаясь ответа, развернулся и пошел по дороге.

И тут, как по мановению волшебной палочки, дождь прекратился, и сквозь разорвавшиеся тучи выглянула полная луна. Произошло это так быстро и неожиданно, что я даже сообразить не успел.

Зато успел увидеть, что всего в сотне шагов от машины, рядом с дорогой, стоит изба и в ее окнах горит мерцающий тусклый свет. Старик направлялся именно к этой избе.

Хочешь — верь, Валера, хочешь — не верь, но я испугался. Сам не знаю чего.

Достал я из бардачка сигареты, закурил и…

До сих пор не могу понять, что же со мной тогда произошло. Может от того, что не курил несколько часов,  с первой же затяжкой голова закружилась, а перед глазами заплясали яркие белые точечки. И почувствовал я себя пьяным вдрызг, в стельку, в драбадан… Сознание помутилось.

Помню только, что огонь горел в русской печи, что бородатый старик поил меня каким-то странным чаем из алюминиевой кружки и все спрашивал:

— А ты, сынок, в сказки веришь?

Он спрашивал, голос я слышал, а вот  чтобы губы у него шевелились – не видел. И это меня не удивляло. Потом – просто провалился в темноту, но не страшную, а теплую и уютную.

5

     Проснулся я в своей «Ниве».

Машина стояла  на окраине райцентра, и в окно стучался милиционер. Настойчиво стучался, даже – настырно.

Я опустил стекло.

Милиционер представился и попросил документы. При этом он так явно принюхивался к моему дыханию, что я невольно улыбнулся.

— Чему радуемся? – насторожился блюститель порядка.

— Тому, что благополучно до вашего городка добрался… — и тут я осекся, вспомнив свои ночные приключения.

— Что это вы побледнели?

Ну, я взял и рассказал этому человеку в форме обо всем, что со мной приключилось. Думал – рассмеется, а он как-то напрягся весь и сказал:

— Езжайте-ка вы к Дому культуры и зайдите в библиотеку, к Анне Степановне – все ей и расскажите.

— А во сколько библиотека открывается? – и я взглянул на часы.

Мать моя женщина! Было почти десять! Мишка, наверное, изчертыхался весь! И пацаны остались без хлеба к завтраку! Тогда меня это волновало больше, чем Стеша и старик.

Побывав в райцентре раз пять, я его уже знал неплохо и в библиотеке оказался буквально минут через десять.

Только и успел удивиться тому, что бензобак машины оказался полнехонек.

Анна Степановна, строгая женщина лет пятидесяти, выслушала мою историю более чем внимательно и сказала:

— По крайней мере, вы теперь воспримите мой рассказ серьезно…

И вот, что она мне рассказала:

6

     Произошло это больше  сорока лет назад, еще во времена Никиты Сергеевича Хрущева.

Пришел ли, приехал ли в Махоровку дед Тимофей – сейчас сказать сложно. Просто однажды утром к бригадиру отделения колхоза «имени-чего-то-там» подошел седой старик с окладистой бородой и попросился на работу. Как уж они общались – тоже не известно, ибо дед Тимофей был глухонемым. Но – договорились…

Новый житель деревни оказался мужиком мастеровым, на все руки умельцем: и плотничал, и столярничал, и печником был отменным. Несколько месяцев прожил дед Тимофей прямо в столярном цехе, а за это время отремонтировал себе без посторонней помощи, совершенно один, небольшую заброшенную избу на околице.

Прижился, одним словом, новенький в Махоровке.

Детвора его сильно полюбила – сказки он им рассказывал, хоть и нем был. А как рассказывал – не знает до сих пор никто. Просто садились дети в кружок, закрывали глаза и слушали.

Анна Степановна сама часто присутствовала на таких посиделках и сказки эти сама слыхала. Пока глаза закрыты – сказка звучит, но стоит только хоть чуть-чуть, хоть один глаз приоткрыть – все звуки обрывались.

А еще дед Тимофей помогал детям уроки делать. Как? А кто его знает! Да и какое это значение имеет? Главное, что все без исключения дети из Махоровки (своей школы в деревушке не было – в райцентр ходили, за пять верст) не просто хорошо учились, а буквально поражали учителей нестандартным мышлением и феноменальной памятью.

В середине шестидесятых деревню признали «неперспективной» и всех жителей переселили в райцентр. Только печник отказался переезжать. С тех-то пор и начались странности. Дети стали хуже учиться. Некоторые частенько из дому просто исчезали и находили их у деда Тимофея.

К печнику приехал участковый, предупредил, пригрозил – не помогло.

Собрались несколько мужиков, чьи дети в заброшенную Махоровку повадились, отправились в деревню и крепко печнику бока намяли.

Но ничего не изменилось.

Тогда приехал целый наряд милиции и старика арестовали, так как не было у него паспорта. Заперли деда Тимофея на ночь в КПЗ.

И вот, ночью вдруг из камеры раздался вой, от которого, как говорится, кровь в жилах стынет. Пошел дежурный поглядеть, только к смотровому окошку пристроился – свет в камере погас. Надо отдать должное, что дежурный тот оказался не робкого десятка и камеру отпер. Тут свет во всем отделении потух. Что-то лохматое, на собаку похожее, юркнуло у дежурного меж ног…

Утром нашли — запертого в камере, с ключами в руке — перепуганного дежурного.

А дед Тимофей исчез навсегда.

А еще исчезла Степанида, Стеша. Из всей махоровской детворы, именно она больше всех старого печника любила. Да и тот ее явно выделял.

Исчезла девушка в ту же ночь, когда старик Тимофей пропал из КПЗ. Так и не нашли их – ни деда, ни Стешу.

А в лесу объявились старый волк и молодая волчица. Сколько лет прошло, а они все такие же – старый и молодая. Слухи всякие поползли и перестали люди в лес тот ходить…

Стешу видели несколько раз. Ночью, на лесной дороге. Но никто и никогда не останавливал машины. Надо сказать, что и до места никто не доезжал – у кого машина глохла, у кого колесо спускало. Люди машины бросали и бегом до райцентра или до шоссе бежали, благо – не очень-то и далеко… И всякий раз потом рассказывали, что гналась за ними молодая волчица, и кинуться бывала уже готова, но всегда с нею рядом бежал старый волк и не давал ей броситься на человека… Вот и перестали местные по ночам ездить по той дороге. Потом и вовсе – новую дорогу проложили, а  старую почти забросили. Очень редко кто отваживается через лес, мимо брошенной Махоровки проехать. Тем более – ночью. И уж тем более – в ночь на Ивана Купалу…

7

     — Вот такая история, Валера, — закончил я свой рассказ.

— И всё? – насторожился как-то Ботаник.

— Ну, вернулся я в лагерь, и тем же вечером свалился с температурой под сорок градусов – дня три провалялся. Когда оклемался, долго не мог сообразить – правда ли то, что ночью со мной в лесу случилось или это просто бред был…

Валерка долго молчал, а потом задумчиво спросил:

— Выходит, что лепесток этот от цветка папоротника, да?

— Похоже, что так, — кивнул я. – А что там в твоей лаборатории выяснить удалось?

— Да в общем-то – то же самое… — развел руками Ботаник. – Что ж ты мне сразу не сказал?

— И ты бы поверил?

Он ответил удивленным взглядом и я понял – не поверил бы ни за что! Еще бы и высмеял! А теперь – сидит: тише воды, ниже травы…

— Ну, по пивку? – поинтересовался я.

— Издеваешься, — как-то грустно отозвался Валерка. – Слушай, а что такое по-твоему это самое Золотое яичко?

— Трудно сказать… Для кого-то – знания, для кого-то – любовь, для кого-то – добро, а для кого-то – может и счастье… Или просто вера в чудесное…

— А для тебя?

Я не ответил.

После нескольких минут молчания, Ботаник спросил:

— Поедешь? Блин, наверняка ведь поедешь! Привези мне цветок папоротника…

— Шутишь! – невесело усмехнулся я.

— Какие уж тут шутки! Так ты поедешь?

— Я уже и билеты взял…

— А вернешься?

Что я мог ему ответить, если и сам не знал еще…

Эпилог.

     Он с грустью думал, что скоро придется уйти.  Навсегда. Найдется ли еще хоть кто-нибудь… Неужели люди перестали верить…

Старый волк лежал, опустив голову на не по-волчьи сложенные лапы.

А молодая волчица была твердо уверена – добро и счастье есть! И это ее радовало. Она резвилась и с замиранием сердца предвкушала встречу.

01.12.2012