Кое-что о Ковалёве

Борис Иванович Ковалёв был достопримечательностью нашего участка. По трём причинам:
Во-первых, из-за роста. Смешно сказать, но там, где все нормальные горнорабочие ходили чуть ли не на четвереньках — он гордо шевствовал в полный рост! Даже байка такая гуляла: Пришёл на участок Иван Иванович Гордиенко, директор шахты и ну шнырять по «лаве», по «нишам» и «бермам»… А тут как назло датчики взбесились и показывают повышенное содержание метана. Ну, не останавливать же из-за этого дОбычу?! Датчик фуфайкой накрыли и «едем», «стружку» снимаем. Уголёк по конвееру чёрными сверкающими волнами перекатывается, комбайн грохочет и скрежещет, кабестан по передним стойкам брякает — красота! Но и без неприятностей не бывает… Скопился метан между передними и задними стойками комплекса и… То ли цепь на скребковом конвеере «закусило», то ли от удара кабестановой цепи — только где-то возникла искорка небольшая. Искра в шахте — опасность смертельная! В тот раз — пронесло. Метан, скопившийся у задних стоек комплекса вспыхнул и — мгновенно выгорел. Со стороны это выглядело эдаким жёлтым шариком, промчавшимся сверху вниз по забою. Если бы Гордиенко (который — Иван Иванович, директор) увидел этот «эффект» — остался бы участок без премии, как пить дать!
А Гордиенко заметил! Краем глаза, правда, но — заметил.
— Что это там… промелькнуло? — спрашивает горного мастера.
   Тот — пык, мык — и выдал:
— Да это Борис Иванович пробежал!
А был Борис Иванович общественным инспектором по Тб и полагалась ему за это жёлтая каска. Жёлтая, как тот огненный шарик…
Уж и не знает никто — поверил ли директор, но — промолчал. Он вообще, немного странный был, Иван Иванович. У нас однажды один «горняк» из отпуска опоздал на пару недель — юг, море, женщины… Сами понимаете! Вызвал его директор и объявил:
— Если нет уважительной причины — уволю по статье!
— Так, Иван Иваныч, я ж вовремя вернуться хотел, стремился ж… Только вот, как на грех, деньги в Москве кончились. Неожиданно… Вот и опоздал на две недели.
— ???
— На лыжах до Воркуты добирался, — рубанул «горняк» с отчаяния — всё равно трудовую книжку испортят.
— На лыжах? Ага… Ладно, иди…
И ведь не уволил!
Впрочем, вернёмся к Борису Ивановичу. «Во-первых» мы уже рассмотрели — пошли дальше:
Во-вторых: Борис Иванович всегда ходил на работу и с работы пешком — пять километров, в любую погоду, даже когда термометр показывал минус сорок-сорок пять, даже когда метель с ног сбивала! Только маску на лицо одевал, чтоб не обморозиться. А всё из-за Ивана Ивановича, из-за Гордиенко, из-за директора нашего.
А дело было так: Проходил директор по «лаве» и увидел Ковалёва, сидящего в задумчивости у БУпСа (Блока Управления Секцией).
— И что сидим? Подъезжай!
«Подъехать» секцией — это такой манёвр, который предполагает опускание козырька секции и подтягивание оной секции с помощью гидропатрона к рештаку цепного конвеера. Ну, вы всё поняли…
— Отжим тут висит, Иван Иваныч… Сейчас поддир принесут…
М-да, сложновато горняцкие истории рассказывать… Отжим — это кусок угля весом в полтонны, а то и гораздо больше, который чудом ещё держится за угольный пласт и готов вот-вот упасть. А поддир — ломик такой длинный чтобы отжимы шевелить-расковыривать. Отжимы этого не любят и — падают. Падая, чаще всего рассыпаются, но бывает — остаются монолитным куском. И тогда тащат по «лаве» шланг с отбойным молотком…
— Подъезжай! Ни хрена не будет!
Директор сказал немного иначе, но я перевожу на «цивильный»:)
Борис Иванович вздохнул, дёрнул за ручку БУпСа и — отжим рухнул! Здоровый такой отжим, килограммов на восемьсот-девятьсот. Гордиенко отпрыгнул в сторону, а вот Ковалёв — не успел. И эта глыба придавила его по-пояс!
Что тут началось! Мы все сбежались на вопли директора и давай Бориса Ивановича доставать-спасать. Подсунули рудстойку (брёвнышко такое двухметровое и сантиметров двадцати в диаметре) под отжим и — раз-два — взяли! А Борис Иванович орёт благим матом:
— Бросьте меня! Я сам помру!
Мы опешили! Пригляделись — мать честная! Рудстойку-то подсунули под самого Бориса Ивановича и — давим, что есть дури! Ну, скОренько перестроились и быстренько достали пострадавшего.
А директор — как каска у него на голове — белый-белый…
Восемь месяцев Ковалёв провалялся в больнице с множественными переломами тазобедренных и прилегающих костей. Выкарабкался. Но врачи ему сказали, что во избежание отложения всяких там солей и прочих гадостей, надо как можно больше ходить пешком.
Вот такое «во-вторых»!
И в-третьих: был Борис Иванович автором знаменитейшей на всю Воркуту фразы!
С этого места несовершеннолетних, женщин и прочих граждан соответствующего уровня, прошу чтение прекратить, ибо — чревато! Даже в переводе на «цивильный»!
А надобно сказать, что был Борис Иванович совершенно необычным по шахтёрским меркам человеком — не матерился абсолютно! Ну, то есть — совсем и никогда!
Так вот, значит…
«Выбило» подстанцию — то ли реле утечки сработало, то ли датчик метана подачу «напруги» заблокировал. Короче — всё встало. Ни света (даже освещения), ни давления, естественно… Бригада тихонько выползла из «лавы» на нижнее сопряжение — «берму» — и занялась кто чем: «тормозки», анекдоты, лёгкая дрёма.
Последним, минут через десять, после всех, выполз и Борис Иванович. Сам не свой — взгляд как у замороженного морского окуня, зубы стучат-клацают, руки трясутся, ноги не держат.
И рассказал он нам вот такой «ужастик»:
— Ползу вниз, а тут — комбайн. И секции задвинуты — ни пройти, ни проехать. Ну и решил я между передней и задней стойкой проползти. Сунулся, значит и — застрял: там кучка породы была насыпана. А тут как назло секция стала опускаться — давления-то нет, а у неё (у секции) то ли манжета была пробита, то ли БУпС подтекал. И чувствую я, что начинает меня прижимать к этой кучке…
Надо сказать, что ситуация не из приятных! Усилие гидростойки — порядка одиннадцати тонн. Бориса Ивановича просто размазало бы по этой «кучке». Ну и запаниковал шахтёр, стал дёргаться, пытаться выгрести из-под себя породу. Не тут-то было — давит и давит! И тогда Ковалёва как осенило — банка! Банка — аккумулятор шахтёрского фонаря, крепится на ремень, напоминающий солдатский: с такой же «бляхой». Это банка зацепилась за секцию и не давала Борису Ивановичу двигаться ни вперёд, ни назад. Расстегнул он ремень и — выскользнул!
А теперь о знаменитой фразе:
Свой рассказ Борис Иванович закончил, первый и последний раз сматерившись, так:
— Нет, вы представляете?! Я вперёд — х.. в рот! Я назад — х.. в ср.ку!
Мы выпали!
Если кто-то из несовершеннолетних, женщин и прочих граждан соответствующего уровня, всё же дочитал этот текст до самого конца — не обессудьте! Я предупреждал!!!

12.09.2013